– Только вот что я скажу, – начал ставить условия Никанорыч. – Ко мне не лезть! Хоть командиру, хоть кому. Я в жизни копейки чужой не взял, но и разбазаривать не давал! Договор? – И протянул мне руку.

– Договор, – сказал я и скрепил наши слова рукопожатием. – Товарищи! – Тут я встал, а капитан – за мной. – Хочу представить вам старшину нашего отряда Павла Никаноровича Закусина. Он себя уже проявил как человек ответственный и рачительный. – Тут кто-то, по-моему, Енот, довольно громко крякнул, от восторга, наверное. – Так что за наше хозяйство я спокоен.

А дальше все пошло по плану: маскировочку свернули, на борт погрузились – и вперед. Капитан даже песню какую-то замурлыкал, наверное, представлял уже, как в каптерке сидеть будет и сурово спрашивать за каждую пуговицу и портянку. Пусть порадуется дед. Он же сам мне рассказывал, что родни никакой, один живет. Катерок, как пить дать, рано или поздно немцы бы прикарманили, его – на берег. Скис бы старик, загнулся бы от холода и голода.

Я незаметно для себя закемарил, даже сон приснился. Хороший, наверное, потому что не запомнил. Это гадость всякая долго в голове живет. Но проснулся от поганого какого-то предчувствия. Вот ничего не произошло еще, а кажется, что вот-вот случится.

Вылез наверх. Капитан наш рулил себе потихонечку, даже звук мотора в ночной тишине не очень тарахтел. И я успел подумать, что чуйка напрасно сработала, то ли от неудобного положения тела, то ли от немного спертого воздуха. Но тут откуда-то нам наперерез помчалась лодка с мотором, освещая себе путь хоть и маломощным, но все же прожектором.

Никанорыч было дернулся, но я успел его остановить.

– Не спеши, попробую сейчас так им по ушам поездить. Поближе их подпустим, а ты, если что, по моей команде дави их.

Капитан кивнул, соглашаясь, а я быстро натянул немецкую шинельку с фельдфебельскими погонами и начал ждать непрошеных гостей. Недолго скучал, с минуту. Лодка встала чуть не вплотную к борту, ближе к носу. Ага, трое сидят, пулемет есть, но ленивые, собаки, даже не расчехлили. Ну и хорошо, я не против такого.

– Заглушить двигатель, подготовиться к проверке документов! – рявкнул кто-то снизу. Ничего не вижу – ни лиц, ни погон.

– Э-э-эй, н-нам б-бы н-не глу-у-у-шить, – включил я заику, чтобы по акценту не спалили. – У нас, камрады, он потом просто не заведется.

Пока подходили борт к борту и говорили, снег усилился, повалил хлопьями.

– Куда это вы среди ночи собрались? – раздался противный настойчивый голос.

– На рыбалку, – ляпнул я, вспомнив назначение катерка.

– В такую погоду? Вы что, издеваетесь? – Снова этот же. Командир, небось.

– Так мы, как в старом анекдоте про охотников: с собой по три бутылки, ружей не брать, из автобуса не выходить.

На лодке заржали в три голоса.

– Из автобуса не… ха-ха-ха, – снова засмеялся старший. – Ну что же, камрады, удачной рыбалки.

Я только собирался облегченно вздохнуть, как проклятая фашистская гадина, все еще посмеиваясь, добавила:

– Но документики мы у вас проверим. Порядок надо соблюдать. А то вчера ночью чуть не упустили целую лодку с большевиками! – И скомандовал кому-то из своих: – Чуть ближе веслом подгреби…

– Ходу, Никанорыч! – крикнул я. – Дави их!

Глава 8

Задавить не получилось. Пока Закуска врубил полную, пока набрали ход, немцы начали первыми стрелять. Тут уж сразу вдарили наши пулеметы. По огневой мощи мы в разы превосходили фашистов, поэтому перестрелка сразу и закончилась. Немецкий катер прошили от носа до кормы несколько раз, снесли все с палубы.

– Прекратить огонь! – закричал майор, первым перепрыгивая через борт.

Никанорыч ловко подвел нас к фашистскому катеру, бойцы посыпались вслед за Базановым. Кроме двух. Енот склонился над Сырцовым, приложил руку к горлу:

– Все, отмучился Сашка.

Я, пригнув Якова обратно к палубе, перебрался на нос. Пуля угодила Сырцову прямо в сердце. Из груди все еще толчками выплескивалась алая кровь.

– Тут есть раненые, – крикнул с немецкого катера майор.

– В воду, – коротко ответил я, закрывая Александру глаза. – Не забудьте оружие и вообще там обыщите все.

Трофеев оказалось негусто. МГ с двумя лентами патронов, пара автоматов. Гранат не было, сухпая тоже оказалось впритык – на ползуба отряду. И чего они такие слабовооруженные вылезли на реку? Нет, непуганый еще немец. Победы застилают глаза.

– Нам придется сходить на берег, – подытожил Закуска после того, как немецкий катер начал тонуть быстрее. Капитан, тяжело вздыхая, последним перебрался обратно.

– У кого карта?

Подошел майор, достал планшетку. В ней была немецкая карта, взятая на катере.

– Мы здесь. Дальше Чернигов. – Закуска ткнул пальцем в извив Десны. – Надеялся проскочить, но раз здесь уже на подступах патрулируют круглосуточно…

– Вот брянский лес, – показал я зеленое пятно дальше по реке. – Вот Новгород-Северский. Нам туда.

– Сходим на правый берег… – Майор задумчиво почесал в затылке. – Обходим Чернигов через Подгорное и Пески. Дальше пытаемся опять найти какое-нибудь судно…

– В конце ноября Десна может и встать, – пожал плечами капитан. – Мы последней пташкой шли. Ничего не выйдет.

– Значит, пойдем проселками, – еще раз подвел я итог. – Ищите, где пристать, и вперед.

– «Максим» придется оставить. – Базанов глазами нашел нашу кормовую огневую точку. – Не утащим.

– Притопите его.

Катер Закуски топить не стали, просто загнали в плавни, поставили на якорь и закидали ветками: рядом проплывешь – не заметишь.

Потом хоронили Сырцова.

– Хорошая земля досталось Сашке. – Вылез из могилы Махно, воткнул рядом саперную лопату. – Чернозем.

– Не промерзла?

– Нет, даже не промокла, сверху только немного.

Мы уложили Сырцова, щелкнули вхолостую курками пистолетов и автоматов. Я построил отряд и, пока Махно с Быковым зарывали могилу, сказал:

– Наша первая потеря. И не последняя. Каждый из нас может быть следующим. Если не чувствуете в себе сил, уходите сейчас. Авось сами дойдете до фронта. – Я выразительно посмотрел на Якова, намекая, что к нему это не относится. Сына я должен сдать Сталину лично. – Дальше будет тяжелее.

Никто не отказался, даже взглядом не вильнул. Отряд потерял одного бойца, а приобрел трех – Якова, капитана и Елисея. Можно воевать!

Мы навьючили на себя все, что только можно: два пулемета с патронами, ящик сухпая, рацию Анны. Никто не остался без поклажи. Даже подпольщица тащила на себе баул с перевязкой, лекарствами, что надергала с немцев. Кроме этого несли и всю немецкую одежду – шинели, ремни, шапки. Авось пригодится.

Сначала шли вдоль реки, потом начали забирать правее, благо Енот нашел натоптанную тропинку.

– Петр, я тут журнал боевых действий отряда завел, – сказал майор, выставив головной дозор, тыловой и догнав меня.

– Отлично.

– Записываю, кто в чем специалист. Пригодится.

Ага. Вот для чего он этот разговор завел.

– Тебе интересно, кем я был до того, как стал адъютантом у Кирпоноса?

– Я и так знаю – сапером.

– Военинженером.

– А где служил?

И что ему рассказывать? Ясно, что не про меня настоящего, запорожского. Значит, про Соловьева. А что я про него помнил?

– Я окончил Мичуринское военно-инженерное училище. Поступил курсантом, выпустили лейтенантом.

– Хорошо учился? Это где, под Тамбовом?

– Там. Учили, как всех. Три батальона, казармы… Командиром батальона у нас был подполковник Рябов, а начальником училища – подполковник Коковцев Николай Иванович. Хороший мужик, часто прощал залетчиков. У нас был свой переправочный парк. – Я вздохнул, вспомнил учебу под Ровно. – Давали тактику, саперное дело, минирование и разминирование. Подрыв объектов. Ну и мосты, переправы.

Мы перешли через замерзший ручей, причем Енот умудрился провалиться, и пришлось останавливаться, разжигать костер, сушиться. Тут я вспомнил к месту: