Сверху послышался гул. Этот звук трудно перепутать. Немецкий разведчик покружил над городом и не спеша удалился на восток.

– Не нравится мне это, – сказал Иван Федорович, провожая самолет взглядом. – Как бы к нам гости не пожаловали вскорости.

И ведь не ошибся. Первые бомберы прилетели всего через пару часов. За это время мы кое-что успели сделать: рассредоточили людей и попрятали в укрытия. Но это так, полумеры, конечно. Это нам немцы доказали. И не раз. Такое впечатление сложилось, что они решили весь городок с землей сровнять. Бомбили от всей души, щедро. За первой волной сразу же последовала вторая, а там и третья подоспела. Голова гудела от разрывов, на зубах скрипел песок, нос, извините за подробности, и вовсе какой-то дрянью забит. И это несмотря на то, что лицо замотано. Ну и не видно ничего, это уж само собой.

Как затихло, начали вылезать наружу. Да уж, вряд ли кто из местных жителей узнает свой город. Все в крошку, перерыто воронками, дым от пожаров со всех сторон. Воняет гарью, еще чем-то малоприятным.

Быстро же немцы поняли, кто тут пошалил. Такую акцию организовать, и в такие короткие сроки – даже не могу представить, на каком уровне принимали решение. Если и не на самом верху, то где-то близко. Похоже на последний шанс для того, кто прошляпил историю с Яковом. А раз так, то вслед за самолетами должны подойти какие-нибудь егеря, чтобы перебрать тут каждый кирпичик. Я нашел глазами Базанова. Он сидел на разломанном бревне и пытался освободить нос от набившейся туда пыли.

– Ну что, Иван Федорович, похоже, мы стали популярными? Как думаешь, когда нам почетный караул пришлют?

– Ну, пока соберут да сюда доставят – я бы поставил на завтрашнее утро. А если недалеко и сильно подгорело, то и ночью.

– И я такие сроки даю. Давай собирать людей, уточнять, что целым осталось, и ходу отсюда. Чем быстрее, тем лучше.

– Так точно, товарищ полковник! – Майор поднялся, отряхнулся и даже козырнул мне.

– Уже знаешь?

– Анна довела приказ. Поздравляю! Надо бы обмыть…

Я посмотрел на разрушенные дома, чадящие обломки.

– На поминках выпьем.

– Думаешь?..

– Уверен. Собирай бойцов, считай… Я за школу переживаю. Видишь, как оно… Кто же знал, что так приложатся?

– И горсовет, туда я тоже людей отправлял.

Ага, а вот и Ильяз. Легок на помине. Вот ты мне и нужен.

– Ахметшин, ко мне!

Подбежал, вид молодецкий и придурковатый, но я же его уже знаю, меня преданным взглядом не проймешь. Интересно, где он отсиживался? Мы все в пыли, а у него даже сапоги не очень грязные.

– Слушаю, товарищ командир!

– Наряд тебе, товарищ лейтенант. За язык твой длинный. Вот кто тебя просил про наши киевские дела рассказывать? – Я краем глаза заметил Параску, махнул ей рукой, чтобы подошла.

– Так я… это… – начал оправдываться Ильяз.

– …подумал, что она уши распустит и даст, – закончил я за него. – Видишь, как оно неважно вышло: и тайну не сохранил, и с личной жизнью не сложилось. Так?

– Так, – опустил голову Ильяз.

– Ну что, Прасковья Егоровна, скоро нарядов будет до конца войны и еще года на два, – обрадовал я подошедшую Параску.

– Это не я, это все он, – толкнула девушка Ахметшина, сразу поняв, откуда мое недовольство. – Я даже не спрашивала ничего, а он…

– Все, слушайте мой приказ, соколики, – остановил я разборки. А то с этой языкатой Хвеськой неделю болтать можно. – Сейчас идете вдвоем собирать отряд, выяснять, где кто и в каком состоянии. Это раз. Куда побежала? – остановил я девушку. – Я еще не отпускал. Самое главное: во время обхода аккуратно подходите к местным… неважно к кому, и начинайте между собой разговаривать, будто случайно, что во время налета погиб самый нужный человек, из-за которого все и затеяли. Фамилию не называть!

– Как же погиб, вон он сидит, – кивнул Ильяз на Якова. Тот тряс головой, пытаясь что-то выбить из уха.

– Слушай, ты на самом деле дурак или притворяешься? – удивился я. – Идите и начинайте дезинформировать противника.

От отряда, который мы гордо делили аж на два взвода, осталась едва ли половина… Вот это нам дали прикурить, сказать нечего. Я, конечно, был готов к потерям, но чтобы вот так…

Самую большую жертву потянула школа. А куда девать народ было? Каменный фундамент, подвал… Выглядело все надежно. По погребам хат же распределять свеженабранный контингент мне показалось стремно. Ну а как потом всех соберешь обратно? Вот и сделали мы ошибку с майором. Утрамбовали бойцов в подвалы. А немцы повесили мощные бомбы…

И школу, и горсовет превратили в груду развалин. А к взрывам еще и пожар добавился. Шансов не было. Самое странное, что пострадали только те, кто присоединился к нам в Новгороде-Северском. Пришедшие со мной остались живы, синяки и ссадины не в счет. Спасло всех нас то, что для укрытия мы выбрали не очень мощно выглядящие погреба и обычные щели.

От школы осталась одна стена, да и та наполовину осыпалась. Зато возле нее красовался наш автопарк – грузовик и «ганомаг». Прямо как в анекдоте про мужика, что пришел в цирк устраиваться и рассказывает про суть своего номера: «И тут выхожу я, весь в белом, а оркестр играет туш».

На доктора Иосифа Эмильевича больно было смотреть. Он стоял возле больницы, от которой осталось одно крыло, да и то наполовину разрушенное, и рыдал, размазывая слезы по щекам. Что делать с плачущими дамами, я не знаю, а вот для мужиков у меня способы есть. Так что эскулап получил знатную плюху, аж голова мотнулась в сторону.

– Хватит выть, – начал я командирское внушение. – Мертвых не вернешь, а живым помогать надо. Показывай, где тут что достать можно. Будет нам наука – не задерживаться нигде. А то вспомнили песню, как партизанские отряды занимали города, и туда же.

– Как же так… Мирный город!

– Это ты Киев со Львовом не видел. Города – в щебенку! Ладно, хватит уже. Это война! Бери скальпель, иди воюй…

– Да как же?

– Оперируй, возвращай в строй раненых. А они за тебя и за всех жителей посчитаются.

Лошади, конечно, хорошо, но тянут назад: слишком уж медлительные и устают быстро. А мне кровь из носу надо на встречу. В Москве мало кого волнует такая мелочь, как бомбардировка. Так что пришлось бросать людей и вместе с Базановым и Енотом ехать вперед на «ганомаге». Как-то не очень приятно разбивать отряд на части, особенно в такой момент, но ведь не дети малые, должны понимать.

Так что мы рванули по дороге не хуже гонщиков, километров тридцать подтопили, только снег с грязью из-под гусениц полетели. Так что на месте часа через четыре уже были. До самого хутора не доехали. Хорошо Енот вроде как в этих местах бывал, довольно уверенно подсказал, где остановиться.

Эх, жаль, что Быков вышел из строя. Хотя судьба показала, что не совсем списала его со счетов. Палата, в которой он лежал, почти не пострадала. Так, штукатурка облетела и стекла выбило. По сравнению с другими – вообще незаметно. Так что Андрея укутали и уложили в кузов грузовика с остальными ранеными, и сейчас они (надеюсь, без всяких приключений) двигаются по нашему следу.

Еще раз об отсутствии разведчика я пожалел, когда нас остановили на посту. Да, мы его не видели! Может, снегом глаза ослепило, или еще по какой-то причине, только вот для всех нас команда «Стоять!» стала неожиданностью. Что, геройдиверсант, получил? Меньше нос задирать будешь!

Хорошо хоть опознали нас сразу, пароль сошелся, и не сунули на пару часов носом в родной грунт, а повели в хату… Так что ждали нас, а не мы кого-то.

Сабуров мне понравился. Вдумчивый такой, основательный. Одет с иголочки – даже бриджи поглажены, выбрит, благоухает «Шипром». А рядом… какое-то колхозное чудо: худой, как палка, чернявый мужик в шинели явно с чужого плеча, да еще с еле зашитыми дырками. Сидит, дымит трубкой.

– Это мой заместитель, Ревва, – представил Сабуров чернявого. – Это товарищи Боровик, Аксютин, Погорелов.