Новости оказались хреновые. Самолет разбился километрах в пяти от нас. Чащоба, ни на каком транспорте не добраться. Летчик – насмерть. Груз придется тащить на себе.

Настроение упало ниже некуда. Вот и дождались транспорта и помощи. Теперь еще и Старинов с нами застрял. Замначштаба инженерных войск всей Красной Армии лежит в партизанском госпитале со сломанным носом (который, впрочем, главврач уже вправил). Нехилый у нас отряд: сын вождя, главный диверсант и я, перешагнувший три ступеньки в званиях, в придачу.

– Но это еще не все плохие новости, – добавил после самолетной эпопеи Александр Николаевич.

– Что? Не тяни, выкладывай, – нетерпеливо подогнал его я. Уж лучше узнать все сразу.

– Да вот, читай сам, – подал он мне сложенный вчетверо листок.

Глава 15

– Финские егеря? В Трубчевске?

– Почти целый полк, – кивнул Сабуров.

Я выматерился про себя.

– Но надо уточнить. Сведения предварительные, неточные.

Пришлось вызывать нашу разведку с подпольем. Махно и Енота. С последним пришел Быков. Синева на лице у него уже спала, двигался он более-менее.

– Как сам? – поинтересовался я у Андрея. – Поправляешься?

– Полегчало, – улыбнулся разведчик. – В рейд пока не пойду, но к работе готов.

– Вот что, голуби сизокрылые, – я тяжело вздохнул. – Надо кого-то в Трубчевск послать. Похоже, на нас открыли сезон охоты. Собственно, его и не закрывали…

Бумажка от Сабурова пошла по рукам, партизаны нахмурились.

– Везде стоят скрытые секреты, усиленные посты немцев… – Махно развел руками. – Документы проверяют дай бог… Чуть ли не на зуб.

Я увидел, что Старинов открыл глаза и внимательно прислушивается к разговору.

– Мы не можем воевать с целым полком финнов с закрытыми глазами. Нужно провести разведку. Сколько уже прибыло, сколько еще прибудет солдат. Имеется ли техника, пушки или минометы… – Я пожал плечами. – Надо что-то придумать.

– Есть одна идейка. – Быков присел ко мне на кровать. – Только, товарищ полковник, вы не вскидывайтесь сразу.

– Какая идейка?

Такой заход мне не понравился. Когда с такими дальними подкатами подъезжают, хорошего не жди.

– Послать, к примеру, Ваську.

– Какого еще Ваську?

– Пацана. Который сиделкой при вас был. Очень ответственный паренек.

– Вы с ума сошли?

– Он местный, все дороги знает, – размахивая руками, начал объяснять Андрей. – Азам разведывательной работы я его подучу. На ребенка никто не подумает – легко пройдет туда и обратно.

– А если поймают?! – Я тоже сел на кровати, тут же охнув. – Забыл, как побывал в подвалах гестапо?

– Може, Параску послати? – вклинился Енот. – Розумна дівчина, все зробе як треба.

– Это еще хуже.

Мы заспорили, в разговор включился Старинов:

– Товарищи, разведку надо провести не только на Трубчевск. Ваське вашему придется идти еще в Локоть и Севск. Или кого вы там пошлете.

Вот тут-то мы и выпали в осадок.

– Извините, что сразу не сказал. Приглядывался… – Илья Григорьевич потер грудь. – По нашей информации в Локте офицеры-эмигранты во главе с каким-то Воскобойниковым организуют национал-социалистическую партию всея Руси. Ядро этого движения составляют царские офицеры, курируют их аж из самого Берлина. К Воскобойникову приставлен штандартенфюрер СД Лахте.

Старинов морщась встал, покопался в своих вещах. Протянул нам две листовки. Это были «Манифест» и «Декларация», выпущенные данной партией.

Быстро проглядываем оба документа. Там какая-то странная мешанина. «Жиды-политруки» – это ладно, привычно. «Единая неделимая Русь» – пусть, пустословие. Тем более немцы первым делом провели границу между Украиной и Белоруссией. Как же без «долой большевиков» и «священная частная собственность». Почему-то в манифест попали «права трудящихся».

– Если вы все знаете, – удивился я, – зачем рисковать Васькой и посылать его на разведку так далеко?

– Знаем, да не все. – Старинов покачал головой. – Сколько человек удалось собрать Воскобойникову, какова там охрана… Центр поставил первоочередной задачей уничтожить эту партию. Чтобы у коллаборационистов был яркий урок перед глазами. Я дам контакты подпольщиков в Локте и Севске. Они собирают сведения о Воскобойникове.

Тут-то мы все и задумались. Вот же задачи ставит нам Москва… Потом позвали Ваську. У того, конечно, сразу загорелись глаза. Такое большое Дело!

– Ты не вздумай играть в партизана! – наставлял паренька Махно. – Твой номер третий. Ты сирота, понял? Мамка, папка погибли, ходишь по деревням, побираешься. Тебе холодно и голодно. Мы дадим специальную сумку побирушки с двойным дном. Туда положишь шифровки, что передадут подпольщики…

Разведчики и Старинов еще долго инструктировали Ваську. А мы с Сабуровым вышли на свежий воздух.

– Тебе, Петр Николаевич, уже можно? Или врачи будут ругаться? – поинтересовался политрук.

– Чего бока отлеживать? Надо двигаться.

Мы пошли инспектировать лагерь. Хат в Красной Слободе не хватало, поэтому партизаны нарыли землянок. Я проверил, чтобы дымоходы были замаскированы хвоей.

Из соседнего дома выходит пожилой мужчина в полушубке с ведром в руках. Мне он незнаком, это человек Сабурова. Явно отрядный повар. Равнодушно козырнув нам, он набирает воду из колодца, наливает большие котелки и вешает их над огнем. Ставит рядом мешок с крупой. Ясно, готовится каша.

– У нас совсем мало воды, – жалуется повар. – Все вычерпали. Продуктов тоже мало осталось… Как прокормить эту прорву народа? Опять же, самолет не прилетел. Обещали доставить масла, сахара!

Мы молчим, повар еще больше возмущается:

– Да у нас все так. Без внимания и разума, на одной сопле построено.

– Разговорчики, Шевчук!

Сабуров не выдерживает, долго отчитывает хмурого повара. Да… Настроения в отряде… хм… разные. Мы идем дальше, проверяем оружейку. «Мосинок», маузеров много, пулеметов тоже хватает. А вот с патронами, гранатами просто беда. На один бой. Мин для немецкого миномета – две штуки. Я пригляделся к маркировке. Обе дымовые. Да… так навоюем.

Потом идем в кладовую. Хороший командир должен знать, чем питаются его солдаты. Тут тоже все грустно. Нет, голод еще не стоит на пороге – есть мясные туши на леднике, мешки с крупами. Но на отряд в сто с лишним человек этого мало. Вот чего много, так это сухопая. Что нашего, что немецкого. Нахватали во время рейда.

Открываю коробку с нашим. Банка свиной тушенки, два концентрата – суп-пюре гороховый и пшенка. Последняя в виде большой квадратной прессованной таблетки. Помнится, когда не было возможность развести костер, мы ее так грызли. И ничего, вкусно. Что еще? Галеты «Военный поход» по 300 граммов, пачка грузинского чая. Соль. Сахара не было. Судя по надорванным коробкам, тут кто-то похозяйничал.

Я покачал головой, но скандала поднимать не стал. Ну а вдруг это Васька? Парню в разведку идти, а его за сахар начнут спрашивать. Хотя, судя по упитанной морде повара, сладенькое мог и он вполне распотрошить. Сколько мы от этих чмошников в войну настрадались… Ладно бы только воровали и набивали пузо. Так нет. Как везут продукты, обязательно под артобстрел попадут. Хана полевой кухне – идите, саперы, налаживайте снова. И да, завтрака не будет. Обеда тоже. То мыши у них погрызут, то усушка-утруска. Как без нее. Я тяжело вздохнул.

Сабуров неправильно понял мой вздох, произнес:

– Водку и самогон я отобрал еще в первый день. Храню у себя под замком.

– Это очень верно, – покивал я, вскрывая немецкий сухпай.

Ну-ка… Что у нас тут? Ого, специальный рацион! Четыре банки консервированной колбасы, сыр в алюминиевых тюбиках «Тильзитер». Пять пакетов соевого мяса, четыре шоколадки. И все на месте!

– Повар при мне пересчитал содержимое всех немецких сухпаев. – Сабуров взял в руку упаковку «сухого лимонада». – Внес в опись.

Пошел в разведку не один Васька, конечно. Сам бы он до следующего Нового года ходил. К тому же знакомый мне юный партизан оказался тем еще засранцем: он пытался пронести с собой сломанный парабеллум с погнутым стволом. Бывшее оружие нашли у него случайно, когда Махно взял в руки старенький сидор, чтобы помочь надеть. Горе-разведчик объяснил, что сейчас война, кругом враги, без пистолета никак. То, что у него нет патронов и стрелять из его пукалки не получится, Василия волновало мало. Наверное, он думал, что это не обязательно.