Ключ от квартиры мне, конечно же, выдали. Консьержка порылась в ящике, выудила нужный, подала с улыбкой. Сообщила, что, согласно журналу, Вера Андреевна уехала три дня назад. Оно и понятно: жить в таком доме – как под увеличительным стеклом. Когда пришел, когда ушел, кто в гостях побывал. Не удивлюсь, если тут и в квартирах слушают, чтобы крамолу сразу засечь.

Что-то я задумался, пропустил вопрос от консьержки. Встрепенулся, когда она чуть не за рукав меня дергать стала. Оказывается, переживает за меня, предлагает в столовой перекусить. Хоть и не полноценный ужин ввиду позднего времени, но бутербродов настрогают. Я отказался, не голодный все же, пошел по лестнице пешочком на наш третий этаж. Не старый еще, чтобы по таким пустякам лифт вызывать.

Шел и вспоминал, как совсем недавно вроде ходили смотреть эту квартиру. Я еще тогда у батареи отогревался, пока Вера по углам осматривалась, недочеты обнаружить пыталась. Открыл дверь, с непривычки долго искал, где свет включается. Приятно оказаться в месте, которое стало твоим домом. И запах уже здесь особый, чем-то хорошим пахнет.

А на тумбочке в прихожей записка: «Петя, извини, уезжаю на недельку в командировку. Еда в холодильнике, вещи твои в шкафу в спальне. Люблю, Вера». И число – как раз три дня назад. Это что же, она каждый раз, из дома выходя, писала мне? У меня аж слеза из глаза покатилась, так мне хорошо стало. Ради такой жены и воевать будешь до последнего!

Радость быстро сменилась стыдом. Пока Вера тут ждала меня, я там с Анькой… Да еще и обещаний ей перед отъездом надавал. Перетащить в Москву, устроить получше… Поговорить, что ли, с Кирпоносом? Я быстро переоделся, разложил вещи. Посмотрел, что за еду в холодильнике мне оставила жена. Макароны по-флотски и квашеная капуста. Это дело! Очень даже хорошо на завтрак мне зайдут.

Утром позвонил Судоплатов. Конечно, это ведомство все знает, где и что. Они же и квартиру эту давали. Понятное дело, не поинтересоваться, как спалось на новом месте, звонил. Сухо сообщил, что ждет, машину выслали, номер такой-то, через полчаса выходить. А я как раз уже и умылся-побрился, сидел, чаек попивал. Не грузинский даже, цейлонский, из жестяной банки с моряком. Где-то Верочка нашла.

А что мне собираться? За тридцать минут и поспать можно успеть, не только штаны натянуть. Я как раз сапог суконочкой обрабатывать заканчивал, слышу – снова звонок. Подумал, это Павел забыл что-то сказать, поднимаю трубку – не угадал. Яков. Ну, ему тоже разузнать, где меня найти, совсем не вопрос. Так, мол, и так, давай вечером в «Национале» встретимся по-семейному. Отметим возвращение и все такое. Говорю, что и рад бы, да вот жена в отъезде, вернется дней через несколько. Может, перенесем? А он вроде как с облегчением говорит: нет, не будем переигрывать, настрой уже сегодня погудеть. Без жен пока встретимся. Договорились на шесть вечера.

Вот поверите, чем не интересовался, так это семейным положением Якова. Стеснялся, наверное, боялся, как бы он не подумал, что выискать чего собираюсь. Знал, что женат, дочке три года, а кто, как зовут – не в курсе. А вот теперь вроде как и не грех. Вечером расспрошу.

Выскочил я на улицу, а машина стоит уже, ждет. Вчерашняя эмка, водила только другой. На месте уже пришлось мне Пал Анатольича подождать немного. Видать, у него кроме меня забот хватает. А я ведь даже не знаю, в какой он должности. Впрочем, он не сказал, значит, мне это не надо. Какая разница? Чин большой, забот хватает. Не то место и не то время, чтобы в высоких должностях на жопе ровно сидеть и груши околачивать.

Первым делом он дал мне ознакомиться с приказами. Чего там только не было. О прикомандировании ко Второму отделу НКВД для решения вопроса разработки изделия номер семь. О денежном, вещевом и прочих видах довольствия. О закреплении за мной служебного транспорта в виде автомобиля марки «ГАЗ М-1» с номером таким-то. О секретности. И много чего еще. Думаю, соберись я завтра лететь на Марс следом за Лосем и Гусевым спасать Аэлиту, и на это быстро нашелся бы соответствующий приказ.

А ведь меня, как прибывшего из-за линии фронта, еще даже особист не опрашивал. Оно вроде и ясно, что после собеседования у Сталина отношение ко мне самое положительное, но порядок есть порядок. Я спросил, оказалось – не забыли. Проведут беседу. На днях, а то и раньше.

Выяснилось также, что за ночь по результатам наших вчерашних посиделок мастера и мастерицы НКВД уже кое-чего понаделали. Несколько образцов деревянных посылок. Пиропатрон внутри, трубки, имитирующие толовые шашки. Плюс разводка из проволоки, прикрепленная изнутри к крышке для подрыва. Срабатывало это все через раз, а когда на полигоне начали тросом тащить уже с толом, чтобы проверить, как выдержит кантовку, мигом сдетонировало.

– Надо добавить ваты какой-нибудь, – сделал заключение Судоплатов. Несмотря на неудачи, майор выглядел довольным. – Вполне рабочая схема. Доработать только.

– Кроме ваты надо добавить поражающих элементов типа шариков от подшипников, – добавил я. – Чтобы с гарантией.

– Это можно. Даже нужно.

Вызванные мастера записали наши пожелания, ушли допиливать изделия. Обещали, что уже завтра нашему вниманию будет представлено несколько новых экземпляров.

– Тогда на сегодня все, – развел руками Судоплатов. – Свобода встретит нас радостно у входа.

Мы дружно отправились на проходную встречать свободу.

Не сказать, что «Националь» стал как родной, как тому ханурику, который у нас выпивку со стола тырил, но все же чувствовал я себя увереннее, чем в первый раз. И швейцар знакомый. Вернее, я-то его запомнил, а он меня вряд ли. Мало ли кто тут ходит? Но пароль в виде фамилии Яковлев, как мы утром договаривались, сработал. Почему Яковлев? Чтобы на настоящую фамилию не заказывать, не светиться, что ли. Проводили меня прямо до столика.

А товарищ мой что-то не очень празднично выглядит. Похоже, проблем у него по возвращении домой только добавилось. Но мне обрадовался, будто я луч света в темном царстве, или как там называлась статья про бабу, которая мужику изменила и по этому поводу с обрыва сиганула? Поручкались, но обниматься не стали. Оно нам надо?

Сели, подбежал официант, чтобы заказик принять. Я глянул на этот список непонятных мне слов и попросил мяска подать, да чтоб кусок побольше и прожарили путем, салатику какогонибудь посытнее, ну и водочки граммов двести. В самый раз, чтобы расслабиться и назавтра голова ясная была. А Яков, оказывается, свое раньше заказал, сказал только, чтобы с моим вместе подавали.

Принесли нам минералки и по бокалу красного, чтобы не скучали в ожидании. Сидим, делимся впечатлениями о том, что да как, но все же видно: не дает что-то товарищу моему покоя. Я прямо и спросил. Не чужие вроде. Он и ответил. Я, если честно, обалдел даже от таких раскладов. Оказалось, как пришло известие о том, что Яков в плену, так в тот же день жену его, Юлю, арестовали. И мурыжили в КПЗ до тех пор, пока не узнали, что сына вождя освободили. Вот тогда только решили, что балерина не агитировала мужа сдаться в плен.

Хотел было я спросить, что думает папа по этому поводу, так тут же язык и засунул подальше. Потому как выходит, что санкцию на арест своей невестки он же и давал. Вот тебе и близость к трону. Никого не жалеют.

– Сейчас нормально хоть все? – только и спросил я.

– Да, – кивнул Яков. – Отходит потихонечку. Квартиру дали двухкомнатную, паек, все хорошо.

– Вот и живи тем, что хорошо, – посоветовал я. – А то плохого и так хватает. Прошло – и забудь. Оттого, что вы переживать будете, легче не станет. Помнить надо, конечно, но оставить все позади.

И как обрезали. Поговорили и оставили все в прошлом. Вспоминали какие-то смешные случаи из отрядного прошлого, Параску, ребят наших. Хорошо сидели, короче. Пока не начались сюрпризы. Как без них?

Глава 20

Мимо нашего столика то и дело проходили люди, так что я и внимания уже не обращал, как поначалу. Но вот этот остановился и, покачнувшись, схватился за край стола, потянув на себя скатерть. Ужин наш спас Яков, успевший притормозить ее со своей стороны. В таких местах лучше сначала уточнить, с кем говоришь, а потом уже что-то делать. А то генералы тут совсем не редкость.